Сиротские истории. Аня и почти год ожидания

Приветствую всех читателей моего скромного блога, который ведется с большими перерывами... Раньше, когда все наваливалось, была привычка писать. Сейчас то ли сил нет, то ли времени, а может, ожидание развязки истории тяготит... Мы все ждем почти год. Кандидата, которая имела неосторожность пообещать четверым детям, что она их заберет, не имея при этом сначала должного по размеру жилья, а позже и нужных документов (ее пакет вышел по срокам после знакомства с ребятами)

Часть 20. Сиротские истории. Аня и почти год ожидания

Читать все записи в блоге Natalie Bright

Я много раз возвращалась мысленно к моменту, как сама получила заключение на возможность быть усыновителем прошлой весной, говорила с руководством детского дома, что могу забрать одну Аню, и они были почти согласны протащить эту идею в опеку и просить разделения, ведь уже 5 лет дети в «системе», но потом появилась отважная женщина с документами на всех ребят, подписала согласие. Только забрать вовремя не смогла, а мои планы отодвинулись, как выяснилось, на неопределенный срок, и затянулось, казалось бы, вечное ожидание…

Меня за этот год шатало от разных эмоций – вначале удивления, потом переживания, а справится ли одна женщина со всеми непростыми детьми в таком количестве, позже была и радость, даже какое-то облегчение, что все сиблинги сразу обретут семью и новый дом, затем наваливались эмоции грусти, что с Аней будем общаться в другом формате, а ведь за год мы все-таки привязались друг к другу, потом было много чего еще… Но я всегда старалась исходить из того, что полезно детям. И по мере сил смотрела на все ровно и доброжелательно.

Сразу обозначу, что близко я общаюсь только с Аней, а с ее братьями и сестрой более поверхностно, но поддерживаю связь. И всегда разделение сиблингов, да в таком возрасте, когда дети старше  – вопрос неоднозначный, и не факт, что получится, потому я Ане, конечно же, не говорила про свои мысли помочь ей в таком формате, а радовалась вместе с ней, когда появился кто-то, готовый подарить семью всей четверке. И оставалась для нее волонтером-наставником, другом, а может, кем-то большим…

Мы ждали.

В сентябре кандидат сказала, что скоро заберет детей, уже в октябре.

Я тогда уехала на море и больше всего переживала, что не успею вернуться и провести ребенка в семью, передать в чьи-то надежные руки… Вернулась в октябре, дети все еще были в детском доме.

У Ани начались эмоциональные качели и путаница — какое место в ее жизни займет волонтер-наставник, если есть кандидат? Ведь, да, я думаю, что в силу возраста, она проецировала на меня родительскую роль, хотя я долго обороняла границы, держала общение в формате «старший друг» и не давала повода и надежды ей попасть в мою семью, напоминая, что я не приемный родитель. Она это принимала, но, думаю, что надежда все равно была, и девочка старалась где-то меня больше радовать, даже учить летом таблицу умножения, читать книжки — хотела быть хорошей. А тут, как бы, вот, кандидат… А нужен ли волонтер, и какое место ему отвести в жизни?

Аня то отстранялась эмоционально и дистанцировалась, то, наоборот, приближалась и делилась тайнами, секретами, надеждами…

Чтобы помочь ребенку, а мне не «перетягивать одеяло на себя», мы договорились с девочкой, что я буду навещать ее в те дни, когда кандидат не приезжает, чтобы Анюта могла проводить с ней время и общаться, чтоб нам не наслоиться…

Решили, что так будет легче для всех. Кандидат ездила к детям по выходным, мне досталась горькая роль согласовывать накануне с ней или с воспитателями планы и наносить визит так, чтоб не пересекаться. В прошлом году я Ане как-то рисовала схемку про близкий и дальний круг общения, про то, кого и куда мы подпускаем, а кого держим на дистанции или к кому присматриваемся… И я пыталась, при появлении женщины, готовой забрать детей, выстроить снова для Ани этот круг близких и родных для нее людей. Отвели там место для кандидата и для меня, обсудили с ребенком, что мы не конкуренты, а каждый в своей мере пытается ей помочь, участвует в ее жизни, и, возможно, со временем кандидат станет мамой, а волонтер останется на позиции очень хорошего, близкого друга…

Октябрь прошел, женщина обещала детям забрать их в ноябре, потом в декабре, когда решит вопрос с расширением жилплощади… Дети считали дни до декабря. Даже те, у кого плохо с математикой, приходили ко мне уточнить, через сколько дней будет декабрь.

Кандидат, тем временем, навещала ребят, попутно покупала им подарки и нужные вещи, и такие, так сказать, для радости, но без которых, на мой взгляд, вполне можно было бы обойтись.

Начало декабря прошло. Обещание забрать сдвинулось до зимних каникул.

Вместе с детьми я верила, что уже скоро, уже вот-вот.

Мы как-то гуляли с Аней, и она описывала свои планы.

– Знаешь, когда мы будем уезжать из детского дома – пойдем с тобой, купим всем воспитателям цветы? Хочу подарить им на прощание, они так долго обо мне заботились.

– Конечно, купим, Анюта. Если я не смогу в тот день приехать, то попросишь Ирину (имя кандидата изменено), она за вами же на машине приедет, думаю, ей не составит труда по дороге заехать за цветами.

– Знаешь, а когда мы будем жить у нее, мы договорились с сестрой, что будем вставать в 6 утра, рано, до школы. И готовить завтрак для Ирины. Это, чтобы она не напрягалась с нами…

– Во как! А что готовить планируете?

– Яичницу, бутерброды… Блины! Я умею печь блины!

– Ага, и носить завтрак в постель, – ворчу, шутя, я, так как за несколько месяцев обещаний я уже приустала ждать.

– Нет, хотя… Можно и в постель, лишь бы ей было хорошо. А по выходным мы будем вставать рано с сестрой и стирку запускать, и там стирать наши вещи, братьев, а также вещи Ирины, чтобы ей совсем легко было. А еще будем уборку делать, пока она спит.

– Золушка ты моя!.. Вот это у тебя планы…

– Как думаешь, ей понравится? – с надеждой спрашивает Аня. – Мы должны ей чем-то хорошим отплатить, что она нас берет, ведь не каждый нас возьмет, нас много, это тяжело…

– Анечка, у вас сестрой такие добрые планы, позаботиться, помочь женщине. Только давай договоримся, что в этой истории взрослая – она, и первое время, когда еще на гостевой поедете, нужно посмотреть на нее, как она покажет себя. Конечно, помогать ей, если попросит, слушаться, но давай пока обойдемся без завтраков в постель, ладно? Ты сама посмотри, как она готовит, как ухаживает за вами, как время с вами проводит, что рассказывает, что для нее важно и интересно. Ты уже почувствовала любовь и заботу, ты знаешь, как это – когда ты нужна и важна, поедешь в гости, понаблюдай, послушай свое сердце, как оно отзовется…

– Да все хорошо будет, Наташ. Не переживай, – уверяет меня Аня, но я всё равно переживаю… Кандидата я знаю мало, боюсь, вдруг силы не рассчитала, даже, если она искренне хочет им всем помочь.

Декабрь заканчивался. Дети ждали зимних каникул и гостевого. Кандидат решала свои вопросы.

Я пока еще с надеждой смотрела вперед, что все же, наверное, скоро заберет и дети обретут дом…

Был новогодний праздник, 28 декабря. И мы приехали в детский дом с Ириной одновременно, не так, как раньше, чтобы не пересекаться. Я наблюдала то, что среди ребят появилась ревность и борьба за внимание. Каждый хотел, чтобы Ирина уделила ему время, боролся с другим (ну, кроме старшего, которому на тот момент было 15), а когда Ирина позвала меня пообедать в кафе вместе с волонтером старшего брата, Аня вообще стала злиться и проситься с нами, но Ирина ее не взяла.

В кафе мы все попытались получше узнать друг друга, пообщаться про детей, рассказать, как они живут, что любят, разузнать про планы. Я признательна Ирине за то, что она открыта к общению. Могу представить, что ей было нелегко – и выстраивать отношения с детским домом, и с ребятами, а тут еще у них и волонтеры рядом, которые очень переживают и бдят… Потому я искренне старалась быть максимально корректной в общении, слушая и наблюдая…

Когда мы вернулись в детский дом, Ирина осталась на улице, встретив по пути Машу, сестру Ани. Саму Анюту я нашла в детском доме. Она злилась, отодвигалась и не хотела общаться спокойно. На вопрос, что случилось, отвечала только, что устала. Уточняла, где Ирина и почему так долго не идет, а когда узнала, что с сестрой на улице, вообще стала ворчать и надулась. Оказалось, кандидат уже до этого сообщила детям, что в гости на зимние каникулы ребята не едут – у женщины закончились документы!.. Разрешение на опеку/усыновление действует 2 года, вот именно в эти дни оно истекло. Аня злилась на всех и вся, и я стала аккуратно проговаривать ей свои предположения, что с ней происходит.

Выяснили, что она обижается на Ирину, которая уделяет сестре больше внимания, а теперь и не идет к ней, к Ане, а где-то там застряла с ее братом и сестрой. А Ане хочется, чтобы ее жалели, ее любили и замечали.

Выяснили, что и на меня она злится, так как мы не взяли Аню с нами в кафе, а ей хотелось, и вообще уехали с Ириной. Потому меня она тоже отталкивала. Разговорить ребенка и подсветить ей ее эмоции, чувства было непросто, когда Аня обижается, она обычно слабо идет на контакт. Также, выяснили, что девочка расстроена, что не поехала на каникулы в гости, и  я, несмотря на смешанные чувства, пообещала ей куда-нибудь съездить вместе, чтоб у нее было радостное время. Ирина пришла, и я оставила их наедине. Действительно, сама я не первый раз замечала, что внимания Ане уделяется меньше, но старалась никак это не комментировать и вообще не влезать в отношения детей и кандидата. Анюта стала липнуть и лезть на руки к Ирине, хоть еще 5 минут назад злилась на нее, и на мое предложение сказать кандидату, что огорчает девочку, не соглашалась. Мне в такие моменты становилось грустно от того, что меня отталкивают, когда я ничего плохого в отношении Ани не сделала, что злится ребенок не столько на меня, сколько на кандидата, на ситуацию, но с этими эмоциями работаю я, и огребаю по полной, не только в приведенном примере, но и до этого, а Ирине достаются объятия и ласки, заглядывание в глаза и робкое: «Когда ты нас заберешь? Я жду, я так хочу к тебе».

Я постоянно возвращала себя мысленно во взрослую позицию и старалась не выражать то, что в этой истории чувствую я. Не знаю, была ли ревность, но какая-то досада, что наше общение страдает, наверное, была…

Говорила я в тот период и с заведующей детского дома, когда узнала, что документы у кандидата вышли по срокам, спрашивала, какие планы дальше. Администрация очень хотела, чтоб у всех ребят была семья. Готовности работать на разделение сиблингов не было, так как дети живут вместе, да тем более есть кандидат, вот только она документы соберет еще разок и сразу заберет. Можно было, конечно, пойти в опеку напрямую и говорить про отдельное устройство Ани, но да, в этой истории я видела надежды и Ани, и её братьев, сестры – попасть в семью, да еще и всем вместе, их настрой и желание, потому не совсем понимала, есть ли смысл во внезапных таких шагах. Несколько раз за время знакомства с детьми я обращалась к региональному оператору с письменным вопросом о разделении и получала отказ. Так что, ничего не оставалось, как только ждать и надеяться на лучшее…

Январь пролетел незаметно и быстро.

Кандидат проходила психодиагностику, которая стала в нашем городе обязательной, и прошла ее, на удивление, успешно. Почему «на удивление»? Наверное, потому что я с трудом представляю сразу 4-х детей из детского дома в семье у одного человека. Откуда брать помощь, ресурс? Каждым ребенком нужно заниматься, а детки не самые простые, и в «системе» уже 5 лет… При этом, несмотря на мои сомнения, я тут ничего не решаю, потому старалась надеяться, что идет так, как идет, значит, так нужно, так лучше для всех. И ждала дальнейшего развития событий.

В конце января Аню внезапно отправили в санаторий… Помню, как перед отъездом мы ходили гулять, и ребенок рассуждал с надеждой:

– Я вот буду в санатории, а Ирина тем временем соберет документы, а потом приедет ко мне на большой своей машине, и заберет навсегда…

Как взрослый человек, конечно, я понимала, что не успеет кандидат снова подать документы, получить разрешение… Но, может, дело будет двигаться, и возьмет ребят на гостевой для начала. Хоть я и не люблю одергивать Аню, разрушать ее розовые мечты, но я старалась аккуратно, чтобы не задеть за живое, говорить, чтобы она ехала и отдыхала, не думала и не ждала, а как получится, так и будет. Может, не успеет Ирина забрать ее из санатория, может, не все будет готово еще по документам, а как сделает, так и скажет, тогда. Хотела, чтобы Аня избежала горького разочарования… Ведь лучше, если получится – пусть будет много радости, чем, если нет – слезы и отчаянье…

Фото — freepik.com

Тем временем, конечно, я наблюдала за Аней все те несколько месяцев и мне казалось, что отношений глубоких с Ириной у нее пока что нет. Кандидат больше прониклась к Маше, также семилетний Яша нуждался в маме, и она стала называть его «сынок», а Аня вроде бы и хочет контакта, но и так же трудно ей обычно раскрыться, а в условиях четверки и конкуренции она иногда закрывалась, хотя характер у нее активный и боевой. Зато было много подарков, шикарные дни рождения, которые у 3-х из 4-х детей выпали на осень-зиму, конфеты, торты, украшения золотые, одежда… Ирина старалась одеть, обуть детей во все красивое, но между тем, считаю, что некоторые вещи были лишние, для баловства. Несколько раз я говорила ей об этом, но мне казалось, на тот момент она не готова была прислушаться. Также у детей появились банковские карточки, куда регулярно перечислялись небольшие деньги на еду в школьной столовой или на вкусняшки. Это мне не очень нравилось, но я всего лишь волонтер, и не хотелось быть часто против каких-то инициатив.

Я считаю, что когда дети из учреждения получают материальное, то душевное у них уходит на второй план, и они привыкают к общению за деньги и ради подарков. То, чему я учила Аню, что мы общаемся, потому что ценим друг друга, а не потому, что я к примеру, могу ее вывезти погулять или сводить в кафе, теперь немного конкурировало с тем, что видели дети от другого взрослого, который обещал им семью….

Февраль пролетел в санатории, потом был небольшой перерыв, потом следующий отъезд.

Мы встретились с Аней в эти пару дней между сменами. Она очень соскучилась, обнималась и радовалась встрече. А потом спросила:

– Как думаешь, а когда Ирина заберет нас к себе, я смогу к тебе в гости приехать?

– Предполагаю, что сможешь, если она разрешит, я не против.

– И тогда я смогу остаться у тебя переночевать? Помнишь, как мы ездили к тебе, и мне так хотелось остаться, но нам нельзя… Тогда будет можно?

– Если Ирина будет не против, то – да.

– Поскорее бы она нас забрала, тогда я смогу приехать к тебе и жить у тебя, и мы наконец сможем «набыться» вместе.
У меня к горлу подкатил ком, и глаза предательски наполнились слезами, но я сделала над собой усилие, чтобы не заплакать. Бедная, бедная моя девочка, как же ты устала ждать….

Имея разрешение, я смогла навестить Аню в санатории. Она была очень счастлива. Все спрашивала, не слышно ли что от кандидата, хотя, знаю, что они созванивались, но Аня думала, вдруг я знаю то, чего не говорят детям. И впервые, очень прямо спросила:

– А ты не можешь меня забрать отсюда, из этого санатория? И увезти домой к себе, домой к Ирине, но только бы не оставаться здесь, ну и желательно не в детский дом…

– Тебе разве тут так плохо, Аня?

– Нет, нормально, но я так устала от того, что я тут, что я… не дома.

– К сожалению, не могу, моя дорогая…

– И даже украсть? И спрятать меня где-то… Ну, потом так и быть, вернуть в детский дом, когда закончится смена, и ребята будут возвращаться назад… Я поеду в детский дом, обещаю.

– И даже украсть и спрятать не могу, милая… Нас найдут, меня посадят в тюрьму, а тебя вернут сюда.

– Жалко… Ну ладно.

– Осталось тебе 10 дней потерпеть до конца смены, я с тобой. — И я чувствую, что голос мой почему-то дрожит.

В блоге я пишу про самые трогательные моменты, после которых смотришь на ребенка и думаешь, что хочется хватать ее и бежать. Были у нас и непонимания, и сложности, и периоды, когда Аня срывала на мне неоднократно злость, кричала, упрямо не хотела делать то, что прошу, убегала к подругам, и я ждала ее возвращения довольно долго, слегка истерила… И я старалась учить ребенка выражать чувства словами, а не метанием искр из глаз и швырянием предметов.

Наступил март.

Я с Ириной общалась крайне редко, а с Аней после санатория жили, как и прежде, с нашими эмоциональными встречами, поездками куда-то, общением, секретами. Да, появились у нас моменты, когда Аня чем-то делилась, а потом добавляла: «Только не говори никому, ладно? Это секрет». Вот так и жили, виделись по выходным, проходили вместе этот период. Потихоньку, сообща.

Однажды приехала я к Ане, а она ничего не хочет. Гулять не хочет, играть отказывается, про уроки, которые мы старались вместе поделать в выходной, совсем молчу. Капризничает, тянет слова, как маленькая. Спросила ее, может, уйти мне, раз общение не идет. Говорит, что нет, мол, сиди рядом, но делать не будет ничего. Так и сидели и я пыталась ее почувствовать. За руку держаться тоже не хочет, тактильный контакт отвергает. Сидим. Говорит потом, что Ирина подарки передала. Слушаю. Спрашиваю, какие подарки, понравились ли…

Аня отвечает громко и протяжно:

– Бесит меня все! Ничего не хочу-у-у-у-у! Достали-и-и-и-и! Все достали-и-и-и-и! (ноет)

– Кто? Воспитатели? Я? Подруги?

– Все достали-и-и-и! Как мне все это надоело-о-о-о!

Я, кажется, начинаю понимать…

– Аня, ты… про кого-то одного сейчас, да?

– Да…

– Кто обидел? Кто достал?

– Не обидел… Но бесит просто!.. Я… злюсь на Ирину! Очень злюсь! Сколько можно нас не забира-а-ать! Почему та-а-ак долго она собирает свои документы-ы-ы-ы! —

И тут же: «Только ты не говори ей, пожалуйста, ладно? Это будет наш секрет. Просто я уже не могу-у-у…»

– Милая, нет, конечно, я не скажу, я не пересказываю ей наши разговоры. Ты имеешь право злиться, ты очень долго ждешь уже, ты устала, такое бывает. Более того, скажу тебе по секрету, я тоже на нее немного злюсь. Я понимаю, как это утомительно ждать, ведь я жду вместе с тобой. Не потому, что я хочу, чтобы ты скорее уехала, и мы стали реже видеться, а потому что понимаю, что тебе хочется в семью и тебе нужна семья…

– Да… Скорей, скорей бы, почему так долго?

– Я не знаю, моя хорошая, я не знаю… Я могу только обнять тебя и пожалеть. Обнять?

– Угу…

– А пойдем какао пить? Оно улучшает настроение.

– О, давай.

Так мы и жили в марте, пока мне не пришлось на время уехать, а Аню в апреле отправили в очередной санаторий — выполнять какую-то статистику по оздоровлению  детей…И, к сожалению, в этот раз отобрали телефон на целых 30 дней…

В марте меня уже сильно накрывали эмоции, и я однажды позвонила Ирине, узнать, как у нее дела, просила не обещать детям по телефону, что уже вот-вот они поедут к ней в гости, пока не обновит документы. Она убеждала меня, что не говорит им сроков (хотя от детей я слышала обратное), но рассчитывает, что уже в мае, на праздники, ребята будут у нее в гостях.

В конце апреля кандидат получила отказ о возможности быть опекуном.

Дети до сих пор ничего не знают, им не сказали. Сообщили, что что-то там затягивается, что  нужно подождать.
12-летняя Маша, сестра Ани, была на грани нервного срыва, рыдала, озлобилась на опеку и желала им всем зла…
Толя, которому уже исполнилось 16, особо не сильно переживает, подарки, конечно, он любит, но он уже и к детскому дому привык, да и недолго осталось до 18-летия.

Яша и Аня были в санатории… Надеялись, что вот, наступает май, и они поедут в гости. Санаторий был закрыт настолько, что даже к телефону не звали Аню, но мне удалось связаться с ней, сообщить немного заранее, чтобы не было сильного шока, что пока в гости никто не поехал… Пока что-то там тянется, ждем. Поддержала ее, успокоила, она была счастлива слышать меня спустя три недели, так как уже соскучилась, а санаторий продлили еще на полмесяца…

Кандидат собиралась оспорить решение опеки и говорила мне, что в июне все же заберет детей, чтоб они не ехали в лагеря… Я уже в это не верила, что она сможет.

У нее не получилось.

Она ждет августа и обещает забрать детей к 1 сентября, как только устранит то, что не понравилось опеке (а именно, получит служебное жилье большей площади)…

Фото — freepik.com

Ирина, по ее словам, искренне хочет помочь и сама очень расстроена, что не получается, она не ожидала, что так долго будет все…

И никто не мог даже предположить.

Дети ждут…

Надеются.

Я не очень верю, что Ирина успеет к 1 сентября решить свои вопросы, не от нее это зависит, как я поняла, а одно тянет за собой другое…

Боюсь, что пойдем на второй круг ожидания.

И, честно говоря, не знаю, можно ли тут что-то сделать…

Ведь, даже если появятся новые кандидаты, не факт, что дети пойдут к ним…

В одном из разговоров по телефону я пыталась немного подготовить Аню, что домой в сентябре – может не случиться, но она и слушать не хотела – верит, что после летних лагерей поедет в семью к Ирине. Думала поднять с Аней вопрос про то, что можно попытаться побороться за отдельное устройство ко мне, но так боюсь дать ей ложную надежду… Шансов-то мало, может не получиться, официально сиблингов не делят. Да и Аня настроена со всеми своими идти к Ирине сейчас… Не уверена, что захочет переметнуться ко мне. А мне больно и горько, что она все еще живет в детском доме, время идет, Ане скоро 11 лет.

Дети ждут сентября…