Блог Андреи Петуховской. Она режет руки!

Обеспокоенный сын подошел ко мне с квадратными глазами: «Мама, она себе режет руки!» Я глубоко вдохнула и выдохнула. Мой двоюродный брат, еле достигнув совершеннолетия, совершил самоубийство. Близость беды я ощущала живо.

Часть 15. Она режет руки!

Читать все записи в блоге Андреи Петуховской.

Голова начала судорожно соображать. С аутоагрессией (активностью, нацеленной осознанно или неосознанно на причинение себе вреда в физической и психической сферах — прим. ред.) я уже столкнулась два года назад, когда появился приемный сын.

Наблюдать за тем, как ребенок у тебя на глазах раздирает руки до крови, дерет волосы и ресницы, просто жутко.

Но когда ребенок режет руки… Это не просто кошмар, от которого хочется проснуться. Такая ситуация требует принимать неотложные меры.

Что бы сделали вы? Я прекрасно понимала, что уровень тревоги у ребенка зашкаливает, но эту девочку я практически не знаю. Да, знаю историю ее семьи, знаю, что у них сейчас тяжелые времена, и даю себе отчет в том, что душевную боль она пытается унять болью физической.

А понимаю я это, потому что и сама склонна так делать. Правда, я это делаю по взрослому – бегаю. Изматывая свое тело, успокаиваю душу. Кто-то душевную боль заедает, чем не способ?

При этом у девочки нет желания свести счеты с жизнью. Правда, об этом я еще тогда не знала. Просто ей внутри так невыносимо больно, что эту боль невозможно стерпеть.

Не спугнуть. Только ее не спугнуть – первые мои мысли.

Я спокойно и уверенно подошла к почти взрослой девушке. Взяла ее за руки и погладила по голове:

— Милая, тебе очень больно, не так ли? Я могу тебе помочь?

— Все будет хорошо, тетушка.

— Знаешь, чувствуешь ли ты боль, горе, грусть или злость – любые чувства, любые эмоции имеют право на существование. Нет запрещенных чувств.  Имеешь полное право их ощущать, и это нормально. Вопрос: что мы с ними делаем? Если мы злимся, то не имеем право просто кому-то врезать (она улыбнулась), если нам больно, то не имеем право врезать себе, вредить себе. О чувствах можно говорить. Это помогает. Но я смогу тебе помочь только тогда, когда ты сама этого захочешь.

— Я не хочу быть обузой,  — тихо произнесла она.

Я говорила с ней достаточно долго. Тихим, спокойным голосом рассказала девочке историю моей семьи, моего детства, которая отчасти походила на ее историю. Мы сидели в крепких и нежных объятиях, я ее гладила по волосам, а по ее щекам тихо стекали скупые слезы.

— Все хорошо, — повторяла хрупкая девочка.

Она привыкла быть сильной, она привыкла заталкивать свою боль глубоко и никому ее не показывать, она не привыкла быть слабым, беззащитным ребенком.

Мне нужно было уезжать. Я взяла с нее обещание, что она не будет себе вредить. И еще пообещала, что вместе найдем способ, как ей помочь.

Я села в машину, позвонила знакомой. Она сейчас же примчалась на помощь девочке.

Что сделала я в критической ситуации? Постаралась успокоить ребенка и попросила профессиональной помощи. Просить помощи не стыдно, особенно если понимаешь, что цена ошибки слишком высока.