4 месяца — DONE

Прошло 4 месяца, как нас стало трое, а у Матюхи появилась одна большая мультинациональная семья из дедушек, бабушек, тетушек и даже прабабушки. Стало ли легче? И да, и нет

Часть 4. 4 месяца — DONE

Читать все записи в блоге Ксюши

За окном даже снег растаял, птицы запели, ни намека на декабрьские метели…

Мы успели полежать в больнице 2 раза, обследоваться, начали собирать документы на процедуру усыновления, научились отдыхать и делегировать, но адаптация — она по-прежнему с нами. И если еще раньше я сомневалась, что дети из системы настолько с травматичным опытом, то сейчас я даже не заикаюсь об этом своем еще недавнем сомнении.

Сын начал понимать обращенную речь, выполнять некоторые просьбы, мы стали чаще гулять и общаться с другими ребятами,  даже разок съездили в наш с мужем родной город.

Возможно, скоро мы решимся на переезд обратно, потому что воспитывать ребенка гораздо проще коллективно в семье, чем тянуть все одним без родных и близких. Благо, ехать тут около 3 часов на машине по прекрасной трассе.

Мотю накрывает все чаще, видимо, он стал что-то вспоминать и его мучают кошмары. МРТ, ЭЭГ — норма и в ее пределах. Но он также беспокойно спит, особенно под утро. И хоть его уже давно не надо качать по 3 часа, он стал спать с нами в кровати и иногда засыпает просто рядом, забрасывая руку или ногу на меня или одеяло, в 4-5 или 6 утра резко вскакивает, кричит, упирается, отпихивает руки, я уже щипаю щечки, хлопаю, внутри себя жутко злюсь от таких перманентных просыпаний и плача, но потом все же беру в руки взрослую себя, а сын хватает мою руку, сжимает крепко и дальше уже сложно пошевелиться, надо дождаться глубокого сна…

Он кричит «мама! мама» в любой из попыток уйти из дома или отойти подальше. Иногда мне приходится выбегать на лестничную площадку в носках с курткой в зубах, и там тихо одеться и побежать по делам, потому что так он сможет отвлечься на мультик, папу или няню, а иначе — схватит за штанину, нижняя губка зайдется в тряске, протяжный звук сольется в «мамамамамамамама»… И я уже никуда не уйду, потому что моя сердце в эту минуту рвется на миллиарды лоскутов.

Когда совсем накрывает, мозг начинает паскудно скулить: «Чем тебе не жилось спокойно?» Потом разум перебивает это все: «Не жилось. Ты видишь, как он стремится, как старается?! Он, блин, такой молодец, вспомни, сколько он пережил, не думай и не смей сравнивать его с теми, кто всегда имел ту самую — важную — тайную опору с рождения!».

Даже в самую сложную ночь или самый жуткий день, или даже в неделю, когда я начинаю жалеть себя, поджимая колени к лицу, когда злюсь, когда внутри кроме звенящей пустоты нет ничего, когда усталость настолько жуткая…

Матюша берет машинку, катит ее по столу, потом закричит: «Мама! Какака, лелеле!» прим. (я покакал, пошли мыться), после — схватит руку и с голой попой поведет меня в ванную. Когда он подойдет и украдкой покормит собаку своей любимой печенькой. Когда он резко засмеется на повороте на велике или в машине…

В этот момент мы все понимаем: статься семьей — наше самое правильное решение.

А наш Мотя — самый любимый сын. Вот такой вот родной. И сложный, и легкий, и маленький, и большой, и с леденящим душу пережитым опытом.

Весь наш, полностью, любой.