Екатерина Кузнецова: «Свадьба или усыновление? Можно успеть все!»

«В обществе существует предубеждение, что неспособность родить ребенка – это колоссальная проблема. Я всегда старалась поднимать этот вопрос на пороге серьезных отношений. Но, к моему удивлению, я ни разу не столкнулась с осуждением. Ангелину я приняла в семью, будучи в первом браке, а Никиту – когда собиралась выйти замуж во второй раз», – приемная мама из Новосибирска Екатерина Кузнецова рассказала, что значит для нее слово «усыновление» в своем блоге и в интервью фонду «Измени одну жизнь».

«Вопрос «неправильных генов» меня не пугал»

В 14 лет я узнала, что не смогу иметь детей по медицинским показаниям. Вместе с принятием этой неизбежности пришло желание усыновить ребенка.

Когда я размышляла о приемном ребенке, вопрос «неправильных генов» меня не пугал. У меня высшее образование по специальности «генетика», поэтому я знаю, что их не бывает. В любой семье можно найти что угодно: и шизофрению, и алкоголизм, и наркоманию, и преступность. Если всего этого бояться, то лучше просто не иметь детей.

Ангелину я приняла в семью, будучи в первом браке, а Никиту – когда собиралась выйти замуж во второй раз.

Но мне не давал покоя другой вопрос. Каково это: полюбить и стать мамой? Одно дело, когда тебя накрывают гормоны, природа подстраховывает в твоих отношениях с младенцем, а другое дело, когда ничего этого нет, и твое решение полностью исходит из головы. Также я боялась, что встречу ребенка, и он мне не понравится. Но оба этих опасения были напрасными.

Мы с мужем окончили Школу приемных родителей (ШПР) в 2012 году, как раз накануне принятия закона о том, что обучение в ШПР стало обязательным. Видимо, не все приемные родители тогда имели этот диплом, поэтому дети успели подзадержаться в системе, так что Ангелину мы нашли в первый же день поисков.

В опеке нам предложили познакомиться с четырехмесячной девочкой без серьезных проблем со здоровьем. Первая моя мысль, когда я взяла ее на руки, была: «Какая хорошенькая!»

Ангелину мы нашли в первый же день поисков.

В ШПР нас учили, что нужно обязательно до знакомства с ребенком изучить его медицинскую карту и понять для себя, по силам ли справиться с имеющимися проблемами. Но нам сначала вынесли завернутого в одеяльце ребенка, и когда я держала девочку на руках, про медицину я уже ничего не слушала. У меня в голове была только одна мысль: «Она хорошенькая, мне она очень нравится, все в порядке». В тот же день я подписала согласие, и мне разрешили лечь с Ангелиной в больницу в качестве мамы.

Десять дней мы лежали с ней в больнице, чтобы пройти обязательное обследование, и это было самое трудное для меня время. Я была вдали от родных и близких, одна с ребенком среди грубого медперсонала. Я понимала, что теперь я несу ответственность за этого малыша, и теперь это навсегда. При этом я ничего не чувствовала к Ангелине, а должна же быть любовь, должно было екнуть, а ничего не екает… Потом, когда я приехала домой, все наладилось и встало на свои места. Были еще сложности, но постепенно рождалась любовь, и страхов уже не было.

«Пока я искала своего сына, Володя сделал мне предложение»

Мой путь ко второму ребенку был немного сложнее. Когда Ангелине было два с половиной года, мы разошлись с мужем по причинам, не зависящим от детей. Потом у меня начались новые отношения, но ни о семье, ни о свадьбе в тот момент мы еще не говорили.

Ангелина и Никита: до и после.

Странно было поднимать вопрос о приемном ребенке на этом этапе отношений, но мое желание было очень большим, поэтому однажды я сказала Володе, что буду собирать документы и усыновлять ребенка. Я понимала, что рисковала тогда столкнуться с перспективой жить одной с двумя маленькими детьми в домике под Новосибирском, но ничего не могла поделать.

Пока я искала своего сына, Володя сделал мне предложение и прошел ШПР, после этого его отношение к теме приемных детей изменилось к лучшему, и он сказал, что «не так уж и против».

«С Никитой никакой адаптации у меня не было»

Внезапно мне позвонили из опеки и предложили познакомиться с новорожденным мальчиком-бурятом, у которого был диагноз «сифилис». Набор таких специфических признаков меня не остановил. На работе я сходила в отделение, которое специализируется на теме сифилисом, чтобы разобраться, насколько это серьезно.

Мне сказали, что если у мамы был сифилис во время беременности, то у ребенка будут серьезные патологии. В опеке мне сказали, что патологий у ребенка нет, поэтому я решила, что мама болела сифилисом когда-то давно и передала ребенку только антитела.

Мы с будущим мужем отменили свадьбу и поехали знакомиться с мальчиком. Нам вынесли малыша с черными глазками и такими же волосиками, но было понятно, что никакого отношения к бурятам он не имеет. Забегая вперед, скажу, что у сынишки даже волосы «отмылись» в русый цвет, а диагноз «сифилис», как я и думала, не подтвердился.

Вова, познакомившись с малышом, сказал, что никакого негатива к нему не чувствует, и я, уже пройдя похожий опыт с Ангелиной, ответила, что это то, что должно быть, потому что редко бывает иначе.

Я готовила Ангелину к появлению братика.

С Никитой никакой адаптации у меня не было. Я его сразу приняла и почувствовала к нему любовь. Дочка тоже ему очень обрадовалась, потому что сама давно подбивала нас «взять еще одну лялечку». К тому же я ее готовила к появлению братика, рассказывала, что когда рождается малыш, у мамы в сердце появляется еще одна комнатка, и для него возникает новый запас любви.

Когда Никита появился у нас, я говорила дочке: «Смотри, как он тебе радуется, как машет ручками тебе навстречу!» Ревность у нее была, но она никогда не проявлялась в виде агрессии. Ангелина переживала, что она плохая, что ее меньше любят. Я продолжала работать с этим: перед сном, когда Никита уже спал, а я шла укладывать дочку, мы с ней всегда разговаривали о ее чувствах и переживаниях, постепенно ревность сошла на нет.

Сказка о королеве и принцессе

Прошло полгода с тех пор, как появился Никита, и Ангелина рассказала мне сказку: «…Жила-была принцесса, и была у нее мама, королева Катя. Однажды у королевы появился малыш, и принцесса всегда ей помогала за ним ухаживать.  Однажды принцесса сказала ей:

— Мама Катя, может быть, ты хочешь еще одного малыша?

— Еще рано, ведь мой малыш еще такой маленький, — ответила королева.

— Мама Катя, ты можешь заводить малышей, сколько хочешь, а я тебе обязательно с ними помогу, — заверила ее принцесса».

Спасибо кровным мамам моих детей, что они родили их для меня!

Сейчас Ангелине шесть с половиной лет. Я осознала, что она была дана мне для того, чтобы раскрыть свою женскую сущность. Сначала она взяла на себя труд научить меня быть мамой, и это было совместное творчество. Сейчас я вижу, какая я хорошая мама для Никиты, и понимаю, что многому меня научила дочка.

Я всегда любила мужские игры, играла с мальчишками, а дочка у меня девочка-девочка, ей нравится наряжаться в красивые платья и туфельки. «Мама, я в платье сегодня, ты тоже надевай платье, будем как красивые девочки», — могу я от нее услышать.  Она гораздо более плавная, чем я, замедляет меня, там, где я тороплюсь, смягчает меня там, где я жесткая. Иногда меня это раздражает, но, по большому счету, я понимаю, что становлюсь лучше.

Две любви в одном сердце

Никита учит меня чувствовать свои желания. Он появился, когда я была еще не замужем, как снег на голову, и мне пришлось выбирать между свадьбой и усыновлением. Я поняла, что быть мамой – это очень важное для меня желание. В результате мой жених остался со мной, мы поженились, наши отношения стали более глубокими.

Быть мамой – это очень важное для меня желание.

Сейчас я даже рада тому, что не могу родить ребенка, потому что, мне кажется, таких классных, здоровых, интересных детей я бы не родила. Спасибо кровным мамам моих детей, что они родили их для меня, таких чудесных!

Чувства к дочке и к сыну у меня настолько разные, что интересно, как в одном человеке могут умещаться две настолько непохожие любви. И очень интересно, как будет со следующим малышом, когда он появится в нашей семье?

Все фото — из архива Екатерины Кузнецовой.